ФАНФИК))))

[roy]

Угу! Дописал вроде бы. Потом вычитаю на всякий пожарный и выложу на сообщество))
Спешу напомнить тем, кто в танке, если таковые имеются (в чем я сомневаюсь) - у нас на S-Фиках скоро состоится прекрасное событие - фест в честь Гекко Хаяте!!
Я вот в фесте не участвую, но посильный вклад в развитие темы внес))

Название: Реквием
Автор: .Ero-Jounin Hatake Kakashi
Жанр: затрудняюсь определить.
Рейтинг: PG за несклько бранных слов
Персонажи: Гекко Хаяте сотоварищи
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото, а мне - только моя голова
Статус: окончено
И большое спасибо D~arthie. За все)))

РЕКВИЕМ

Маленькая комнатка оклеена выцветшими обоями с пионами.
На полу, зацепившись ногами за край кровати, качает пресс молодой темноволосый мужчина. Шепчет, сбиваясь на дыхание:
-Девятьсот девяносто два…Девятьсот девяносто…
Тело предательски дрожит.
На стене приклеен разворот журнала с красивой дамочкой, известной певицей и киноатрисой Акура Нами.
-Девятьсот девяносто семь…
Мужчина, всхлипнув, втягивает в себя воздух.
- Девятьсот девяносто девять…..Тыс…
Он отваливается назад, и лежит так несколько секунд. От напряжения тошнит. Встает, цепляясь за металлические штыри спинки кровати, утвердительно трясет головой, будто с мыслями своими соглашается, и идет умываться.
Ты задаешь вопрос, когда он переступает порог ванной.
-Кто? – Удивляется мужчина. – Гекко Хаяте?
На осунувшемся лице его растягивается ностальгическая улыбка, которая тотчас спадает:
-Мировой парень… был. Помню… он уже тогда токубетцу получил вроде… притащил в штаб ящик такой дурацкий, розовый, прямо накануне праздника Валентина. И предложил отметить. И все, знаете, вообще все, вдруг послушали его и начали писать маленькие открытки, складывать их в этот ящик. Вот вообще все! – Он широко, насколько позволяют стены ванной, разводит руками, стряхивает с кончиков пальцев воду, будто странный безымянный пророк. - Как дети в Академии!... Я такого никогда не видел, ни до, ни после! Даже Морино Ибики, и тот что-то написал... Словно все проживали свой последний день, и спешили сказать, и что-то сделать, признаться в любви, дружбе и в чем там еще… Эээх… Пустое это все …
Он захлебывается в воспоминаниях и замолкает.
Вытирается кипенно-белым полотенцем.
Потом берет с крышки старенькой стиральной машины бандану, сажает на нос круглые непрозрачные очки и выходит из ванной.
К стене в коридоре приклеена куском скотча одинокая валентинка.
У элитного учителя Эбису начинается новый день.
Это будет еще один день, который не увидит Гекко Хаяте.

Суровая властная женщина поднимает голову.
Под ее пронизывающим взглядом ты сжимаешься и теребишь в кармане носовой платок.
Так странно, - молодая, со спелыми формами, от созерцания которых невозможно оторваться… И вдруг, как вспышка, эти бездонные глаза.
Глаза, в которых и мудрость, и прожитые годы, и опыт, и тайна, и разгадка, и слабость, и сила…
Ты отшатываешься.
-Ааа? – Переспрашивает женщина.
От нее слабо пахнет перегаром.
Ты пытаешься повторить вопрос, но дверь распахивается, в кабинет влетает всклокоченная темноволосая девушка:
-Цунаде-сама! Ну Цунаде-же-сама!!! – От резких звуков ее голоса похмельная правительница Страны Огня морщится и растирает глаза.
Удивленно смотрит на испачканные в косметике пальцы.
-Ааа?
-Ну нельзя же так жрать, Цунаде-сама!!! –Шизуне буквально засовывает в руку начальницы стакан с питьем. – Вы даже себя вылечить не можете! Как вы…
- Аааа… Да… - Бездумно, как болванчик, соглашается женщина.
Мысли ее далеко.
Она делает глубокие, долгие глотки, капли целебного напитка стекают по подбородку в ложбинку груди.
Ты повторяешь вопрос, когда она устало выдыхает и опускает стакан на стол.
-Гадость какая… Аааа… Гекко Хаяте… - Тянет Цунаде. Будто пробует на вкус имя. - Не знаю, о ком вы…
Тихо произносит:
-Хаганекамизуки…
В следующее мгновение в клубах остаточной чакры вырисовываются две фигуры.
-Кто такой Гекко Хаяте? – Спрашивает Хокаге, и оба шиноби в удивлении поднимают головы.
Несмотря на молодость, приятные лица и низкий рост, у парней на редкость основательный вид. Но такой, с хитрецой, себе на уме.
Страшные люди.
Время в Штабе даром не теряют.
-Я принесу досье, - фигуры растворяются.
Цунаде подавляет рвотный рефлекс.
И, будто предугадав эту реакцию, один из ассистентов Хокаге, может Хагане, а может Камизуки, кто их разберет, тихо входит в дверь, сжимая в руке тонкую, перевязанную черной лентой папку.
Кладет на стол и неслышно отступает, кивнув Шизуне.
-А все почему?! Потому что нельзя жрать!!! Бухать нельзя женщине в Вашем положении! – Взрывается девушка.
-Аагааа…. Нельзя, Шизуне, нельзя, - соглашается Цунаде, шурша пожелтевшими страницами личного дела. – Только молчи… Хороший был шиноби. Да умер. Большая потеря для Конохи, - ничего не значащим тоном подводит итог Цунаде.
Тяжело поднимается из-за стола.
- Героизм – это род смерти, а не образ жизни, - будто доказывая что-то себе, говорит женщина. – Каждый из нас делает то, что должен сделать.
-Пора, - кривится Шизуне.
Женщина бросает уничижительный взгляд сначала на помощницу, потом на часы и заторможено поворачивается к балкону.
Делает шаг.
Идет.
С каждым движением фигура Цунаде наполняется величием, спина распрямляется, поднимается властно голова на лебединой шее. Тебя буквально прижимает к полу от ее силы. От ее красоты. От ее совершенства.
Женщина, которая вершит историю, выходит на террасу здания Администрации.
В твоем животе сворачивается тугая спираль, кровь стучит в ушах, а ноги подгибаются, когда Пятая Хокаге страны Огня простирает над Конохой руки.
Кажется, от Цунаде идет свет, ослепительное сияние, от которого на глаза наворачиваются слезы.
Хочется упасть перед ней на колени.
И ты падаешь, обессиленный, пугаясь внезапно нахлынувшего ощущения катарсиса.
Фигура Хокаге исполнена такого величия и такого трагизма, что ты рыдаешь и не можешь остановиться.
Сквозь собственные всхлипывания ты слышишь согласный рев толпы гражданских, такой громкий, что, кажется, он сейчас выплеснется через балконную дверь террасы и штормовой волной смоет тебя, обстановку, застывшую с расширенными глазами Цунаде.
Шиноби приветствуют военачальницу единым громогласным кличем воинов.
А потом все смолкает.
Слышно, как ветер треплет верхушки деревьев.
Цунаде начинает говорить.
Слова. Правильные. Честные. Единственно верные.
Истину.
И ты знаешь, что если Хокаге прикажет броситься с террасы вниз, в самую гущу толпы, ты не задумываясь убьешь себя прямо сейчас.
За нее. И за Коноху.
На прикроватном столике в спальне у Цунаде стоят в рамках две фотографии.
На первой позируют будущая Хокаге и молодой длинноволосый юноша, оба в джунинских жилетках. Улыбаются юными глупыми улыбками, и кажется, все самое лучшее у них впереди.
На второй Пятая, все так же юна. Но смотрит она уже совсем иначе. А рядом – высокий, крепкий как дуб пожилой саннин, сложивший руки на груди, и между обоими – добрые пара десятков сантиметров.
Два любимых мужчины Цунаде.
Два мужчины, которые не вернутся в Коноху так же, как Гекко Хаяте.
Война со всеми одинаково честна, когда забирает все самое ценное.

Тебе не хочется сюда спускаться.
Тебе не хочется здесь быть.
И уж точно ты никогда не вернешься сюда по своей воле.
-Я позову его – говорит темноволосый вихрастый парень с бинтом на лице, и ты понимаешь, что видел его недавно в кабинете Хокаге.
Похоже, эти двое успевают работать в нескольких местах одновременно. Или…теневые клоны?
Шиноби в мышиной форме штабного работника тянет за ручку, дверь открывается, и из темноты раздается нечеловеческий, выворачивающий нутро вопль.
А потом проем заслоняет огромная фигура Морино Ибики.
В первое мгновение тебе становится не по себе.
Во второе ты уже жалеешь, что пришел к нему.
Ты стоишь, смотришь снизу-вверх и не можешь задать вопрос. В горле будто теннисный мяч застрял.
За его спиной кто-то скулит. И в стонах этих – ужас безнадежности.
Плач трет лоб тыльной стороной испачканной в крови ладони.
-Работаю… Подождете минут пятнадцать.
Всклокоченный парень с интересом смотрит на тебя.
Под его взглядом ты почему-то не можешь убежать. Поэтому просто киваешь.
-Тетцу, поможешь.
-Угу, - шиноби с бинтом на лице растворяется в темноте, оставив тебя с мыслью, что у него тоже нужно узнать, что он думает о Гекко Хаяте.
Дверь со скрипом встает на место.
Секунда за секундой тянутся пятнадцать минут тишины и темноты.
И когда Морино Ибики появляется снова, ты уже почти счастлив, что не один.
Палач щелкает выключателем. Чувствуешь себя кретином, потому что не додумался сам.
Коридор заливает жидкий желтый свет.
Но и он режет глаза.
Как они ходят в этой темноте?
-Так о ком вы говорите... О. Гекко Хаяте.
Морино стягивает с головы бандану, под ней лысая голова и шрамы, которые ты предпочел бы не видеть. Своими большими, сильными пальцами он ловко встряхивает ткань, складывает ее по продольному шву, завязывает на затылке крепкий узел.
Как завороженный, ты следишь за его действиями и отшатываешься, когда слышишь даже не вопрос, утверждение:
-А зачем вам.
-Чтобы… не забыть.
-Хех. – Невесело усмехается палач.
Ты понимаешь, что он уже знает про тебя все, возможно даже то, что еще не случилось.
Тени ложатся на парализованное лицо истукана, превращая его в театральную маску. Он неуловимо меняется, когда начинает говорить. Мгновение – будто сбой в программе, перед тобой совсем другой человек. Тот, кем мог быть, но не стал Морино Ибики.
- Я опознал его труп….И да, хотел бы, чтобы это сделал кто-то другой.
Тебе тошно смотреть ему в глаза.
Потому что там одиночество, и печаль, и тоска.
Или так падает свет?
- Ему было двадцать три, и Гекко имел основания полагать, что не дотянет до первого юбилея. Поэтому ничего не боялся. Его болезнь легко могла бы исцелить Пятая. Но… они случайно разминулись.
Тебя раздирает желание спросить, кем приходился Гекко Хаяте палачу.
Ты никогда это не сделаешь.
Потому что у тебя есть свои основания полагать.
Потому что у тебя есть основания полагать, что это будет последний вопрос в твоей жизни.

-Че тебе, урррод?
-Вы знали Гекко Хаяте?
-О! Так это маленькое кашляющее дерьмо еще кто-то помнит? Пиздуй отсюда на хуй, ублюдок! – Шипит Митараши Анко, и из рукавов ее угрожающе выползают змеи. – И яйца свои не забудь!
И тихо шепчет себе под нос:
-Гекко Хаяте…

Ты в стандартной квартире, которые так часто по распределению получают шиноби. Лучше, чем казармы, хуже, чем корпоративное жилье гражданских. Раздельный санузел, небольшая кухня, комната с желтыми, в цвет песчаника стенами. Если шиноби обзаведется семьей, он получит более просторную жилплощадь.
Все честно.
Коноха заинтересована в новом поколении нинзя.
А пока два одиноких мужчины пьют пиво и смотрят телевизор.
-Я говорю, херня все это! – Восклицает более старший. И ворошит волосы другого, фамильярным жестом «Во дебил!».
Ты так невовремя спрашиваешь, кто такой Гекко Хаяте, что чувствуешь неловкость за свой вопрос.
Один из шиноби медленно оборачивается и, кажется, ты ранил его кунаем точно меж ребер. Но мгновение спустя он уже спокоен. Представляется странным, что он мог вот так вот сидеть на диване и пить пиво с другом под радостный треп телевизора.
Это не человек. Это живое воплощение холодного мрамора Камня Памяти.
Взгляд скользит, отмечает приятную длинную стрижку на каштановых волосах. Мужчина красив холодной, зрелой красотой отрицательного героя.
-Да.. Помню…такого… – Генма Ширануи говорит так медленно, словно вспоминает не слова вовсе, буквы. – Мы… делили жилплощадь.
Засовывает в рот сенбон.
-А у вас сохранились какие-то его личные вещи?
-Ничего…. Только.. пара фотографий.
Друг Генмы Ширануи смотрит на тебя с интересом, и в позе его заметно едва скрытое напряжение.
-Покажете? – Спрашиваешь ты, даже не надеясь на положительный ответ.
Но он почему-то просто кивает.
И достает из комода папку от наградной грамоты, к внутренней кожаной поверхности которой прилипли две фотографии.
Они отлепляются с противным резким звуком. Кажется, Генма боится, что ты их повредишь. А потом, удостоверившись, что все в порядке, отходит.
Так, словно не может смотреть.
У тебя в руках пара картонок.
На одной Ширануи и некрасивый черноволосый парень болезненного вида.
Это и есть Гекко Хаяте.
Он выглядит очень молодым на фотографии. И каким-то беспредельно усталым.
Улыбается вымученной улыбкой позирующего человека.
У него это не слишком успешно получается, потому что Генма в шутку придушил друга мертвым захватом, и теперь Хаяте растерянно цепляется за локоть джунина.
На второй один Гекко.
Небольшая фотография, из тех, что оседают квадратиками на обложках досье.
Хаяте лет двадцать, но выглядит он по-прежнему тускло. Болезнь уже размыла черты лица, сделав его одутловатым.
Ты всматриваешься, пытаясь разобраться, кем был этот человек.
И не можешь понять.
Что-то в Хаяте есть. Что-то сложное, притягательное, манящее, что-то, из-за чего ты вообще взялся за расследование, которое ведет в пустоту.
-Можно, я тоже гляну? – Говорит второй мужчина.
Ты вздрагиваешь от неожиданности.
Он легко встает, берет из твоих рук фотографии.
Ты видишь его склоненный профиль. Изуродованное лицо, кажется, спокойно, только прищуривается глаз в слабом намеке на понимание.
-Однако… Странный у тебя был сожитель, Генма Ширануи. Похож на королевского сомика.
-Моего сомика не трожь, - зло обрывает джунин. И добавляет:
-Баки.
Ты понимаешь, почему тебе неловко в присутствии этого человека. Он неуловимо напоминает Морино Ибики.
Один из лидеров Страны Ветра, сегодняшнего военного союзника Конохи, вдруг улыбается:
-Ага... Урод!
И душит Генму точно таким же захватам, какой был изображен на фотографиях.
Карточки падают на пол.
-А ты-то кто?! – Сердито хрипит Ширануи.

Косые лучи солнца падают на пол, разбиваясь о раму, рисуют на досках множество крестов. Тебе кажется, что это решетки.
Здесь нет замков, огромные окна распахнуты настежь, ветер гуляет, швыряя о стены пожелтевшие листья.
А человек напротив – он будто в заключении. Будто запутался в лабиринте собственной личности и не может выбраться. Он в маске, прячется то ли от себя, то ли от других. Или…
Ты вдруг вздрагиваешь, а по позвоночнику снизу вверх сотней маленьких вспышек проносится дрожь, приподнимает волосы на затылке.
Он улыбается тебе.
Ты можешь поклясться, что он улыбается. Хотя под тканью ничего не видно.
И ты понимаешь, что ему все равно. Ему просто плевать на то, что думают о нем другие люди. Ты в том числе.
Он целостен, незыблем и скучен, как охристый песчаник Каньона.
И.
Он свободен. Свободен более, чем кто либо другой в этой деревне.
Его ничего не держит здесь, кроме чувства долга.
В Конохе, где все представляется призрачным, как эта решетка на полу.
Он слишком велик для обычных людей, слишком глобален… он слишком Хатаке Какаши, что бы это не означало. Он так напоминает тебе Хокаге.
Ты спрашиваешь, что он знает о Гекко Хаяте.
Джунин отрывается от своей потрепанной книжечки, закладывает страницу пальцем. Смотрит на тебя единственным видимым глазом неопределенного оттенка, и ты думаешь о том, насколько он серый, почти лишенный цвета.
- Гекко Хаяте погиб, - отвечает Хатаке Какаши.

Его вид исполнен здоровья, как физического, так и душевного. Гладкая смуглая кожа, густые блестящие волосы, теплые карие глаза….
Шрам поперек лица совсем не портит, напротив, дарит внешности то, что любят называть «изюминкой».
Изюминка….
Ты представляешь большую сушеную виноградину размером с блин на переносице Умино Ируки, и прыскаешь от глупого смешка. Положительно, стены Академии оказывают тлетворное влияние на твою вроде бы окрепшую и такую взрослую психику. Как он здесь работает, с этими несносными детьми?
А потом ты думаешь о том, если бы у сенсея не было этой боевой отметины, ученики уважали бы его вдвое меньше.
И, уже на инерции, продолжаешь рассуждать.
В голове крепнет мысль о том, что ему наверняка тесно в шкуре учителя, с этим натренированным крепким телом, с амбициями и устремлениями, с лихими однокурсниками и ярким прошлым. Ты читал его пухлое личное дело, где подшивка о мелких правонарушениях, дисциплинарных взысканиях, дебошах и бесчинствах в гражданских кварталах обрывается в год поступления на курсы преподавателей.
Ты думаешь по инерции…
Потому что Умино Ирука приветливо смотрит на тебя поверх стопок ученических тетрадей, и ты вдруг тонешь в карих глазах, растворяешься в мягкой улыбке, а потом глупо моргаешь, пытаясь прогнать наваждение. Что это было?...
На тебя выжидательно уставился самый обычный чунин, уставший и замотанный к концу рабочей недели. Часы за его спиной показывают семь вечера, в кабинете уже витает ощущение скорого приближения субботы.
-Гекко Хаяте? – Вздыхает Умино Ирука, и, задумавшись, странным движением растирает шрам. – Что я о нем думаю? Нашли, у кого спрашивать… Я… Я думаю, что о мертвых либо хорошо, либо ничего.
Ты не сводишь взгляд с его губ, уже зная, что он продолжит.
-Гекко нельзя назвать очень уж плохим человеком, но мы никогда не были друзьями. В последний год даже не здоровались, хотя сталкивались время от времени в коридорах. Хаяте слишком много думал о себе и о своей катане. Я с детства считал, что его избаловали. Слабое здоровье…. родовые техники…быстро стал джунином… Почему-то вел себя так, будто он исключительный, особенный какой-то. Будто мы все должны ему только потому, что он весь из себя такой больной взялся за меч. Бред! Ну и сидел бы дома с легкими своими! Мне кажется, что он гордился тем, что долго не протянет. Больше-то нечем было!
У Ируки от эмоций розовеют щеки.
- А вы близко были знакомы?
-Учились в одной группе в Академии… Не знаю, насколько близко, мне было чем заняться, и иногда я ставил ему замечательные подножки. Так что, достаточно часто видел его рожу. Не люблю людей, которые несут себя, будто миссию. Поэтому Хатаке Какаши я тоже не люблю, - зачем-то добавляет Ирука.

Она смотрит на тебя пустыми ввалившимися глазницами маски.
Где-то там, в черноте, поблескивает радужка.
Обычные человеческие глаза. Тебе хочется так думать.
Больше всего ты боишься, что она снимет маску.
-Югао…. – Выдавливаешь из себя эти звуки. В горле что-то странно булькает.
Югао. Ее имя, ее настоящее имя, оно было написано на странице досье.
Ты получил допуск к секретной информации, ты читал дело, ты даже всматривался в красивое женское лицо на обложке.
И все равно, боишься, смертельно боишься увидеть ее без маски.
Ветер играет с волшебного цвета роскошными волосами, теребит их, подбрасывает, дарит ослепительное сияние молодости и здоровья.
Ты повторяешь вопрос.
И она оживает.
Протягивает руку и гладит поверхность камня в том месте, где крохотными золочеными иероглифами выбито «Гекко Хаяте». Одно из тысяч имен.
Мгновенно находит слова, так, будто делала это уже сотню раз. А ты провел у камня около часа, тщетно выискивая его имя.
Спрашивает:
-Почему обратились ко мне?
-В досье Хаяте написано, что вы три года служили вместе в АНБУ.
-Да. Но он не был настоящим АНБУ. Отказался от присяги и не соблюдал наш кодекс. Всего лишь носил маску и форму на совместных заданиях. Вы же читали досье.
-Почему, как вы думаете?
-Бремя АНБУ – больше, чем может вынести обычный человек. А Хаяте, - она вдруг непосредственно, совершенно по-женски вздыхает, - был всего лишь обычным человеком.
-А его личные качества?
-У АНБУ нет и не может быть личных качеств. А у него… да. У него они были. Хаяте - достойный человек. Поэтому, его смерть – большая потеря не только для тех, кто знал его лично, но и для всей Конохи.
Югао будто на собрании выступает. Говорит ровно, четко, неэмоционально.
Так, как положено, если ты – капитан подразделения АНБУ.
-А какой он был?
Кажется, она колеблется целое мгновение.
-Затрудняюсь ответить на ваш вопрос. Извините.
Кивает на прощание и беззвучно, вспышкой, исчезает, словно проваливается в другое измерение, так, как это могут делать одни только АНБУ.
Ты остаешься, ощущая странное послевкусие разговора с женщиной, от которой осталась лишь маска с пустыми черными глазами-дырами.
Гекко Хаяте выбрал путь обычного человека. Разве кто-то может осудить его за это?
Разве может осудить его та же Югао?
Ты чувствовал ее сожаление.


Здесь пахнет так же, как во всех больницах мира. Пахнет болью, надеждой, смертью, чистотой, разложением… Пахнет медикаментами и тряпками, которыми по утрам моют полы. Пахнет утками, грязным телом, пролежнями, легкими парфюмами медсестер, цветами на тумбочках у кроватей. Пахнет детской присыпкой и спиртом.
Больница дышит.
Больница живет.
Он лежит в залитой светом палате, такой хрупкий в своих простынях. Высушенный до костей, как огрызок яблока под солнечными лучами.
Провалившиеся щеки, страшный, разделяющий лицо на две неравных половины шрам от ожога. Ниже – чистенькая выглаженная байковая пижама с фиолетовыми цыплятами, сшитая из материала, из которого обычно детские пеленки делают.
На тумбочке рядом с койкой Намьяши Райдо – букет полевых цветов, книга, несколько фруктов, упаковка печенья и его боевые дзюцу-кольца из вороненого металла.
Джунин не один, его навещают, семья, друзья и соратники, но все равно, в воздухе витает одиночество сильного человека, которому больно, нечем заняться и не на что отвлечься.
-Статью что ли пишете? – Вдруг спрашивает Райдо.
Ты удивляешься, впервые встретив человека, который рад с тобой поговорить.
-Нет. Просто информацию собираю.
Райдо чуть улыбается, закрывает глаза, и, кажется, перед его мысленным взором разворачивается целая история.
-Нормальный был чувак, свой в доску. Из тех, кому можно спину подставить. Мы не так, чтобы прям часто имели общие миссии, но раз в пару месяцев уходили на задания. Знаете, он, конечно, был дохлый на вид, но… Не верьте никому, кто скажет что Хаяте - слабак. В бою он менялся, откуда только силы брались?... С катаной работал охуительно, я не раз видел, как влегкую рубил чуваков в доспехах от макушки и яиц. Вообще, злоебучий был боец. …не хотел бы я оказаться с ним по разные стороны.
-Но… Он ведь был смертельно болен?
Намьяши открывает глаза и смотрит на тебя со смесью жалости и удивления.
-Мы все смертельно больны. Мы инфицированы вирусом шиноби.
-Красивые слова, - не находишь, что возразить. А потом и все остальные мысли теряешь.
-Так какая разница, когда и от чего мы сдохнем… - Продолжает Райдо, и непонятно, кому он это говорит, тебе, или убеждает в чем-то себя, переломанного и выпотрошенного, как свиная туша на бойне.
А ты думаешь о камне памяти и о тысячах оборванных судеб, и о парне по имени Гекко Хаяте, о котором не знаешь ничего.
- Нескучный был пацан, - продолжает Намьяши, и, кажется, он говорит, просто чтобы говорить, думать, аргументировать, чтобы не сойти с ума в этих белоснежных стенах. - Даром что мелкий, совсем не чувствовалась разница в возрасте. Байки травить не дурак, да и слушал с удовольствием. А так… Думаю, вам лучше Генма Ширануи расскажет, они… комнату делили последние пару лет. Хотя.. это же Генма… - Райдо вздыхает так, словно имя все объясняет. – В Администрации узнайте, у Хагане с Камизуки. И… Будьте здоровы, - кивает джунин.
В дверь стучатся.
Заглядывает мужчина в темных спортивных очках, такие никогда не потеряешь, уж больно крепко держатся они на носу.
-Аоба, - кивает тебе.
Ты тоже представляешься.
-Про Гекко Хаяте пришли узнать, - Объясняет Райдо.
Аоба шелестит пакетом, вытаскивает какие-то свертки:
-Гекко Хаяте? Не помню такого.
-Мечник, токубетцу, около 20, вид такой, будто позавчера умер?
-Зомби что ли?
-Не, Зомби – это другой. Он к тому же погиб недавно.
-Тогда точно не знаю, - пожимает плечами Аоба.
-А Генма придет? – Вдруг спрашивает Райдо.
-Только после того, как проводит советника этого песочного.
-А.. ну да…действительно.
Тебе неловко оставаться и слушать разговор, который скатывается к чему-то совсем личному.
Ты скованно прощаешься, и выходишь из палаты.
Для того, чтобы почти нос к носу столкнуться с Ширануи Генмой и его сенбоном.

Утро выходного дня.
Бегут с воплями дети из Академии. Ранцы делают их похожими на маленьких цветных черепашек. Прогуливаются женщины с колясками, бредут по своим делам гражданские, хозяйки несут домой пакеты с продуктами. Смешиваются с прохожими зеленые жилеты шиноби, привычные, как листья на деревьях.
Ты ждешь ее, спрятавшись от солнца в тени овощного магазинчика.
И узнаешь издалека.
Она медленно ступает, будто бы исследуя перед собой землю, тщательно выверяет каждый шаг. Огромный, уже опустившийся живот клонит Куренай к земле. Она кажется высохшей из-за горя потери и трудной беременности. Кажется, в ней не осталось ничего живого, кроме ее ребенка.
Растерянная и неловкая, куноичи цепляется за своего спутника.
Рядом идет молодой парень, предупредительно подстраивается под ее шаг.
У него недоброе лицо, колкий взгляд, затянутый наверх пучок жестких волос и серьги в ушах. А в руке авоська с овощами и творогом.
Нара Шикамару.
Кто еще может смотреть на эту женщину с такой любовью?
Смотреть на женщину, которая носит под сердцем ребенка сенсея и видеть что-то свое, о чем ты никогда не догадаешься.
Находить то, что обычно пишут на облаках специально для таких, как Шикамару.
Ты смотришь на эту странную пару и думаешь о том, что все у них будет хорошо.
И…
Ты понимаешь, что не сможешь задать Куренай вопрос.
Поэтому, просто стоишь рядом с ларьком, где плутоватого вида продавец торгует арбузами, и провожаешь их взглядом.
Зрелую женщину, нерожденного ребенка и совсем молодого мужчину.

-Котетцу, ты идиот!!! Ты чертов долбанный идиот, и дайте мне кто-нибудь другого напарника! – Беззлобно ворчит Камизуки, не обращая на тебя никакого внимания.
-Ну так иди и ищи там сам, победа интеллекта над разумом! - Так же беззлобно огрызается Хагане.
Тебе неудобно наблюдать их перепалку. Ты удивляешься, потому что привык видеть этих чунинов совсем другими, собранными и основательными мужчинами.
-Угу. Если я сейчас найду, кто-то останется без сладкого.
-Да пошел ты!
-Деньги-то у меня. – Гаденько ухмыляется Изумо и уходит.
-Тогда я… Тогда я… Блин! Почему-то всегда последнее слово за ним остается, - уныло кривится Хагане, обращаясь к тебе.
Ты осторожно переводишь тему и спрашиваешь про Гекко Хаяте, Котетцу задумчиво растирает что-то под своим бинтом.
Но прежде, чем он начинает говорить, в дверь стучат.
-Войдите, - разрешает чунин, непривычным низким голосом, и что-то в облике его стремительно меняется. Перед тобой снова тот непробиваемый человек, которого ты видел в кабинете Цунаде и в рабочем подвале Морино Ибики.
Незнакомый джунин мнется у порога. В руке у него сверток.
-Слушаю.
Ты наблюдаешь сбивчивый монолог, в ходе которого узнаешь, что этому шиноби нужно срочно поднять свитки по генеалогии и праве наследования в его клане, потому что недавно у престарелого отца объявился великовозрастный побочный сын, который ко всему прочему еще и фамильными техниками владеет.
-Я подумаю, что можно сделать…., - тянет Котетцу, явно прикидывая что-то в уме.
И ты вдруг осознаешь, сколько возможностей находится в руках этих двоих.
Вторые лица в государстве после Хокаге в ветке исполнительной власти, а ведь обоим нет и тридцати.
Тебе нестерпимо сильно хочется узнать больше об этих чунинах.
Простых чунинах?
Так ли это?
Джунин достает из пакета горшочек:
-Чем богаты, тем и рады. Не обессудьте.
-Взяточничество у нас не приветствуется. – Обрезает Хагане.
-Какое взяточничество? Просто… порадовать вас хочется. Работа у ваз непростая, а тут еще я просьбой своей побеспокоил.
-Спасибо, - улыбается Котетцу.
Он похож на рысь с этой своей гримаской, резкими чертами лица, топорщащимися волосами и острыми клычками во рту.
-Как вы, говорите, вас зовут?... Ага….Обязательно зайдите после пяти.
Дверь беззвучно закрывается. Котетцу огибает стол, поднимает крышку горшка и победно ухмыляется. А под горшком ты видишь краешек бумажного конверта для денег.
Ты снова задаешь вопрос и снова тебе мешают.
-Уж извините, - обращается к тебе Хагане. – В это время всегда так, разгар рабочего дня.
-Я не спешу,- соглашаешься ты.
В кабинет входят Хатаке Какаши и Майто Гай.
Все тепло приветствуют друг-друга, а ты почему-то как зачарованный слушаешь интонации голоса Копирующего.
-Тетцу, поменяешь нас с Гаем, а?
-Миссии S-класса? Могу. Только Гаю придется выйти во второй половине дня. Иначе добраться не успеет.
По лицу Гая видно, что сейчас он разразится длинной и громогласной тирадой, но Хатаке, привычно перебивает его:
- В выходные предлагаю собраться.
И ты вдруг чувствуешь, как осыпаются, разбиваясь на множество мелких черепков, все твои доводы об этом человеке и его месте в мире.
-Мысль здравая, - соглашается Хагане. – Изумо мне жрет мозг, что я покрылся архивной плесенью и никуда не хожу…. Кстати!
Хагане перекладывает бумаги на столе, а потом будто невзначай спрашивает:
- Я так понимаю, если вы хотите остаться в деревне, то Тензо-семпаю тоже нужно поменять миссию?
Какаши чешет в затылке и счастливо щурится.
Тебе кажется, что он разработал целую систему знаков для того, чтобы выражать свои эмоции.
-Нет проблем, - улыбается в ответ Хагане.
Дверь с грохотом распахивается, в дверях стоит Камизуки, в руках у него огромная коробка, увенчанная стопкой папок.
-День добрый! Ну что, Тетцу, не повезло тебе…. Я их сходу нашел.
Хагане выразительно косится на горшок, и Камизуки, бухнув документы в угол, подходит и приподнимает крышку.
-Ну и сволочь же ты, никогда с тобой шантаж не срабатывает! Представляете, успел целый горшок клубничного сиропа заполучить, пока я все искал там как проклятый.
Мужчины улыбаются.
На большой картонной коробке лежат нужные просителю и Хатаке Какаши с Майто Гаем документы.
Как они так работают? Как успевают связываться друг с другом?
Как Изумо узнал о том, что происходит в этом кабинете?
По спине твоей ползет холодок понимания...
А про Гекко Хаяте сегодня ты так и не узнаешь.
Потому что Хагане и Камизуки срочно вызывают на совещание.

Солнце встает и садится за горизонт.
Каменные изваяния Хокаге присматривают за деревней слепыми глазами.
Шелестят деревья, уходят и возвращаются шиноби, клюют носом постовые у главных ворот.
В муках умирают и рождаются люди, без разницы, ниндзя это или гражданские.
Жизнь в Конохе продолжается, и будет продолжаться, пока светит солнце, пока поет ветер, пока бегут облака.
Ты закрываешь файл, где хотел написать рассказ о судьбе Гекко Хаяте.
Стремительно сворачивается пустой белый лист, обнажая ровную синюю поверхность рабочего стола.
Распахиваешь окно и счастливо щуришься прямо в лицо полуденному светилу.
Ты – живой.
А где-то там, далеко, дальше, чем ты можешь охватить взглядом, - люди, с которыми ты перекинулся всего парой слов.
Обеденный перерыв. Котетцу и Изумо в рабочем кабинете. Хагане обнимает Изумо за талию, и жарко шепчет что-то на ухо другу, от чего Камизуки перестает выкручиваться и обмякает, позволив поцеловать себя в шею.
Морино Ибики решает не беспокоить парней. Оставшись в коридоре, он выходит на террасу, приваливается к перилам и смотрит в маленький внутренний садик Администрации, туда, где в тени старой вишни Аоба крошит лепешку для голубей.
Генма, клюя носом и периодически отключаясь, сиплым голосом читает Райдо книгу. Джунин счастливо смотрит в потолок так, будто именно там разворачиваются достойные экранизации романы и баталии.
Шизуне приносит Хокаге ее любимый зеленый чай. Цунаде, обеими руками вцепившись в лоб, просматривает гору документации, только лишь для того, чтобы со смехом отвалиться на спинку стула, откинуть голову, тряхнуть волосами и рассказать Шизуне самый неприличный анекдот, который та слышала в жизни.
Югао в компании безымянных людей в масках успешно берет штурмом постоялый двор, захваченный бандой разбойников с Севера.
Умино Ирука ругает подростков за плохую посещаемость, пытаясь подавить победительную улыбку, ведь эти раздолбаи будут самым лучшим его выпуском со времен поколения Наруто.
Митараши Анко, матюгнувшись, призывает самую огромную змею в жизни.
Эбису о чем-то страстно вещает Конохомару, вдохновленный настолько, что даже не замечает, как пацан боком ретируется из помещения.
Баки подъезжает к раскаленной добела Суне, уже думая о том, когда он сможет вернуться туда, где есть зелень, и прохлада тени, и человек, который его ждет.
Хатаке Какаши, прервав тренировку, стягивает маску с лица и вытирает пот. Тензо не отводит глаза.
Майто Гай как тыкву разбивает череп противника ударом ноги. Он счастлив, что Сила Юности снова поет в его вечном конкуренте.
У Куренай начинаются схватки, и Шикамару мечется по коридору родильного дома, растерянный, испуганный и счастливый.
Его принимают за молодого отца.
А ты молча благодаришь Гекко Хаяте.
За то, ты знаешь всех этих людей.
Ты желаешь Хаяте счастья там, куда рано или поздно уходят все шиноби.
Но почему-то уже знаешь, что Гекко счастлив.

Как всегда, буду рад прочесть отзывы и комментарии))))